Регион Шампань, широко известный своими игристыми винами, много раньше пробудил в мире бурление иного рода: примерно в 1042 году здесь родился Одо де Ланжери, Папа Урбан ІІ, с клермонской речи которого начались знаменитые Крестовые походы, охватившие мир на ближайшие двести лет и повлиявшие на всю последующую историю развития цивилизации. Так что нет ничего удивительного в единогласных оценках этой речи, называемой самой действенной мотивирующей речью из всех когда-либо произнесенных.

Конечно, ни одной великой речи не бывает без соответственно сложившихся внешних обстоятельств, обеспечивающих ей глубину проникновения в умы и сердца. Обычно наиболее действенные речи произносятся на пике общественного напряжения. Когда в обществе всё относительно спокойно и благополучно, людей мало чем замотивируешь. Кроме удовольствий, разумеется. Однако как раз спокойствия и благополучия во времена Папы Урбана ІІ не было и в помине. Он принял папство в тяжкий исторический момент.

1088 год. Феодальный кризис привёл к глубокому общественному расколу. Обделённые землей мелкие дворяне и обедневшие рыцари – потомственные воины – промышляли разбоем на дорогах. Простой люд страдал от голода, господского бремени и мечтал вырваться из нищеты. Земля несколько лет не давала хороших урожаев. Восточная и Западная ветви церкви раскололись ещё в 1054 году и продолжали враждовать. Поддерживаемый частью общества германский король Генрих IV выступал против нового Папы. Противодействие оказывал и так называемый антипапа Клемент ІІІ, захвативший власть. В общем, времена достались Папе Урбану ІІ такие, что не позавидуешь.

Острота ситуации побудила Урбана ІІ бежать из Рима. Он ездил по югу Италии, выступая с проповедями, призывал к единству церкви и вероисповедания. В результате заручился там немалой поддержкой, как сейчас мы сказали бы, укрепил и повысил свой рейтинг. И вот однажды, когда накал страстей немного ослаб, он получил трагичное известие от византийского императора Алексея I Комнина о тягостной доле христиан на Востоке, где мусульмане-сельджуки захватили многие города, в том числе Иерусалим с Храмом Гроба Господня, чинят надругательство над христианами, отрубают детородные органы, бьют плетьми до смерти и т.п. Стоит заметить, что полученные сведения кишели намеренными преувеличениями. В спасении в первую очередь нуждались не вера, не восточные христиане, а Византийская империя, ведь это ей сейчас угрожали турки-сельджуки с их намерениями захватить Константинополь. Но каких гипербол не нагородишь ради собственного спасения?! А полученные сведения спасли ещё и положение дел Папы, позволив ему укрепить позиции в Риме, поднять народ на великое воинское паломничество с целью освобождения попранных святынь и оставить след в истории.

Папа серьёзно готовился, встречался с нужными людьми, получал важные согласия властных персон. И вскоре созвал знаменитый Клермонский собор 1095 года, где была произнесена его выдающаяся речь.

«Народ франков! Вы пришли из-за Альп, вы избраны Богом и возлюблены им, что показано многими вашими свершениями. Вы выделяетесь из всех других народов по положению земель своих и по вере католической, а также по почитанию святой церкви; к вам обращается речь моя!»

Сейчас мы настолько далеки от тех времен, что даже ресурсов воображения не хватает для прорисовки полноты всей картины. Огромная площадь со специально сооружёнными помостами, так как помещения, способного вместить всех съехавшихся епископов, князей, кардиналов, попросту не было. Колоссальных размеров толпа расположилась вокруг – как говорилось в одном советском фильме: «зрителей полный стадион». До появления первой звукоусиливающей аппаратуры оставалось всего-то каких-нибудь девять веков. Поэтому, выступая здесь, на собственной шкуре почувствуешь, что слова «оратор» и «орать» произошли от одного корня.

В какой манере выступал Папа? Сейчас трудно ответить на этот вопрос. С одной стороны, наиболее действенно было бы выступать перед таким необъятным скоплением народа в стиле высокой ажитации, доводя себя и слушателей до предельного накала. Именно так с огромными залами работал Адольф Гитлер, которого можно вполне заслуженно обвинить во всех грехах, кроме неуспешного ораторства – в искусстве выступления и влияния он точно преуспел к великой скорби своих современников. Также на предельном эмоциональном накале весьма успешно работают американские проповедники. С другой стороны, понтифику было уже за пятьдесят. К тому же истории известны случаи достаточно спокойных выступлений, повлиявших на ход событий. Относительно спокойными были выдающиеся речи мало артистичного Уинстона Черчилля. Да и перевернувшая жизнь американских негров речь Мартина Лютера Кинга (на всякий случай сообщаю, что я не нахожу расизма в слове негр – сам Лютер Кинг его использовал), была произнесена очень спокойно, практически полностью зачитана по бумажке. Порой, когда уровень напряжения в обществе очень высок, достаточно даже спокойно произнесенного слова, чтобы открыть шлюзы.

Так вот, сегодня мы не узнаем, в каком стиле выступал Папа. Хотя, учитывая отсутствие микрофонов, достовернее выглядит вариант высокой ажитации. Но и в этом случае его слова не могли бы долететь до последних рядов. Поэтому они, подобно расходящимся по воде кругам, передавались из уст в уста, доходя так до последних рядов. Оратор вещает, слушатели повторяют его слова, чтобы сообщить стоящим сзади – всё это создаёт потрясающее напряжение.

Оратор не сдерживал себя в выборе красок. Он так рисовал ужасы мучений восточных христиан, что люди плакали. Прекрасно понимая, к кому и зачем он обращается, Урбан ІІ обещал спасение и отпущение грехов, впервые употребив слово «индульгенция», всем, кто промышлял до этого разбоем, если они отправятся в поход со священной миссией, он рисовал изголодавшимся слушателям земли, где струится мед и молоко, играя их мечтой иметь собственный кусок хоть какой-нибудь земли, не говоря уж о такой!..

«Эта земля, которую вы населяете, сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, она стеснена вашей многочисленностью. Она не очень богата и едва прокармливает тех, кто ее обрабатывает. Из-за этого вы друг друга кусаете и пожираете, ведете войны и наносите другу множество смертельных ран. Пусть же прекратится меж вами ненависть, пусть смолкнет вражда, утихнут войны и уснут всяческие распри и раздоры. Начните путь к Святому Гробу, исторгните землю эту у нечестивого народа, землю, которая была дана Господом нашим детям Израилевым и которая, как гласит Писание, течет млеком и медом».

В экстатическом бушевании толпа несколько раз за время выступления принималась кричать: «Так хочет Бог! Так хочет Бог!»

Как говорится, когда человек подстриг лужайку возле дома, он вряд ли скажет тебе: «Бог повелел мне сделать это». Однако, собираясь убивать других людей и присваивать себе их добро, люди склонны сообщать о божественном волеизъявлении по отношению к собственным деяниям. Грабительские цели похода были щедро сдобрены высокой моралью.

«И тот, кто решит совершить это святое паломничество, и даст о том обет Богу, и принесет ему себя в живую, святую и весьма угодную жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, выполнив обет, вернуться домой, пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток. Тем самым такие люди выполнят заповедь Господню, которую он сам предписывает в Евангелии: «И кто не берет креста своего и следует за мною, тот не достоин меня».

Публика настолько воодушевилась, что начала нашивать на свои плащи красные кресты, символ грядущего похода, прямо на месте. Папа торжественно пожертвовал на это собственную сутану. Впрочем, вряд ли её хватило на всех.

Круги, созданные речью Урбана ІІ, разошлись много дальше – по всей Западной Европе: от Британии до южной Италии и наделали шума гораздо больше, чем мог вообразить сам понтифик. Воззванию вняли не только представители безземельной и разорившейся знати, обнищавшие рыцари и бедные горожане, но и простолюдины присоединялись к походу толпами, что уже явно выходило за грани феодальных интересов аристократии, имеющей свои земельные наделы и потому равнодушной к папским воззваниям. Вряд ли кто-то из них хотел любоваться сверканием пяток собственных крепостных, удирающих на поиски лучшей жизни.

Речь возымела грандиозное действие, нажав на все мотивационные рычаги общественного сознания. Одни шли с жаждой обогатиться. Другие – ради целей святых: чувствовали себя носителями божественной миссии, надеялись таким образом искупить собственные грехи. Но и они, конечно, ожидали как небесных наград за подвижничество, так и рассчитывали на лакомый кусок земного пирога. Разве не это обещал им Папа?

«Всем идущим туда, в случае их кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать против своих единоверцев – христиан... Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат».

Паломники веселились, пели псалмы. Вскоре съели все припасы и начали промышлять разбоем. Они убивали и грабили евреев. Понаделали немало шума в Венгрии. Досталось многим, в том числе и христианам: например, серьёзно пострадали города Армении. Большинству крестоносцев не было суждено найти своё счастье: они скончались от голода, болезней или погибли в боях. Но в результате первого же похода у мусульман были отбиты многие важные позиции, чему безмерно обрадовалась Византия. Иерусалим был также взят с боем, хотя впоследствии ещё не раз переходил из рук в руки, да и сейчас там, как известно, далеко не всё спокойно. Об исполнении святой цели Папа Урбан ІІ так и не узнал, умерев за две недели до взятия города, каменистая земля которого «течёт мёдом и млеком». Первый крестовый поход стал первой кровавой ласточкой. И ещё двести лет продолжались побоища, пусковым механизмом которых стала клермонская речь понтифика, причисленного католической церковью к лику святых только в девятнадцатом веке.

А мотивационные приёмы, успешно применённые Папой, использовались и ранее, и позднее. И многие современные спикеры говорят о наболевшем, о том, что волнует аудиторию, задевает за живое, так сказать, сыплют соль на душевные раны публики, снабжают свои речи яркими образами, доходчивыми примерами, цепляют воображение привлекательными или ужасающими картинами и, конечно же, сообщают о высокой миссии, подводя под свои слова привлекательную идеологию, объединяя зал общими ценностями. И порой бывает достаточно даже одного приёма, но своевременно и удачно применённого, чтобы убедить слушателей и побудить их к желаемым действиям.